Жизнь во вселенной Falout 3. Вечно молчащий.

Глава 2: «Освобождение».

Отец всегда любил меня. Пока я жил в убежище 101, я всегда чувствовал его поддержку. С колыбели он прививал мне основные добродетели – честность, порядочность, дружелюбие и многие другие. И у меня не было оснований не слушать его, ведь он сам был воплощением этих самых добродетелей. Как и все нормальные люди, я, разумеется, плохо помню детство, но одна сцена врезалась в мою память, кажется, на всю жизнь. Это был первый раз, когда он упомянул о моей матери. Я не помню всего, но в память врезались цифры 21:6. И как мой отец додумался вести столь важный и трудный разговор с маленьким ребёнком?

Как бы там ни было, но больше из раннего детства я не помню ничего.

В 10 лет папа подарил мне пневматическое ружьё, из которого мне в тот же день посчастливилось убить радтаракана. Конечно же не обошлось без накладок, но…

Тебе, наверное, неинтересно слушать про моё детство сказал Молчащий? Услышав в ответ неопределённое гавканье, он продолжил.

В убежище у меня было 2 главные привязанности – мой отец и дочь смотрителя, которую звали Амата. Теперь, когда прошло уже много месяцев, я понимаю, что я её по-настоящему любил. Но это была не любовь, которая возникает между мужчиной и женщиной, скорее это напоминает сильную привязанность. Не знаю как сказать понятнее. Но пёс, похоже, всё прекрасно понимал. И, возможно, даже лучше, чем сам Молчащий.

После недолгой паузы рассказ возобновился.

В убежище было много странного и нелепого как я теперь понимаю, но тогда, в день сдачи К.О.З.Ы., я действительно думал, что решается моя судьба. И вот я, находясь на взводе, иду в класс, где должна была решаться моя судьба. И тут я увидел, что группа отморозков, называющих себя «Туннельные змеи» пристают к человеку, который в тот момент был вторым по важности в моей жизни. Рассказчик задумался, потрепал пса за ухом и сказал - «а может быть и первым». В любом случае, во мне тогда поднялась такая ярость, что сегодняшний Яо-Гай по сравнению со мной в тот момент был просто телёнком. Я пошёл врукопашную. Помню отцу в тот день пришлось накладывать гипс одному из этих уродов. Это были самые настоящие рейдеры убежища 101. Это был первый, но, к сожалению, далеко не последний раз, когда мои глаза полностью застлал красный туман. Ещё никогда я не был так близок к тому, чтобы убить человека. Но суждено этому было случиться лишь через 3 года.

Молчащий не понимал зачем он говорил это собаке, но чувствовал, что это помогает. Словно непосильный груз, лежавший на его душе, на глазах становится легче, а ведь это была только прелюдия к настоящему рассказу, введение слушателя в курс дела так сказать. Глупо – я «ввожу в курс дела» собаку! Ничего, главное, что помогает.

В заколоченные окна дома перестал проникать свет. Настала ночь. Молчащий подумал, что надо спать, но тогда магия этого момента была бы потеряна, а выговориться надо было.

Мы приближаемся к моему первому греху.

Ровно через 3 года после моей первой драки я впервые убил человека. Дело было так: в один прекрасный день Амата растолкала меня в постели и, сказала мне, что мой отец ущёл из безопасного убежища во внешний мир, а меня смотритель горит желанием убить. Мы с ней договорились встретиться в условленном месте – на выходе из убежища. Она даже предложила мне пистолет, но я отказался. Но это не помогло. Мне пришлось тайком пробираться к секретному туннелю смотрителя, но, на моё несчастье, путь туда лежал через кабинет смотрителя и тюремный отсек.

Пёс смотрел на рассказчика с неподдельным интересом, как будто действительно понимал что ему говорят.

Молчащий продолжал: как-то не так я себе представлял побег из убежища. Тем более я не рассчитывал, что увижу Амату не в условленном месте, а в лапах её папаши – смотрителя, который был настолько принципиальным, консервативным и жестоким, что не гнушался лично допрашивать свою дочь.

--Ну почему ты упрямишься, почему не хочешь сказать мне где твой друг? Я же не убить его, в конце концов, собираюсь. Я всего лишь поговорю с ним.

--Я правда ничего не знаю!

--Офицер Мак, мне жаль, но вам придётся приступить…

Офицер охраны Мак был из тех, кого называют мясниками. Он достал свою дубинку и… через мгновение уже лежал на полу с солидной вмятиной в черепе. Мои глаза снова застлал красный туман и я без слов, подобно дикому зверю, набросился на Смотрителя. Я пришёл с себя только через пол минуты. В руках я сжимал окровавленную бейсбольную биту, а под ногами валялось что-то извивающееся в предсмертной агонии. Даже в состоянии бешеного берсеркера я был дьявольски расчётлив и не подарил этому подонку быстрой смерти, как офицеру Маку. Сама эта мысль молний пробежала по моему сознанию и заставила меня испытать сильнейшее отвращение к себе. Я почувствовал себя просто кровожадным зверем, наблюдающим за агонией жертвы. Тот испуг я не забуду никогда. А как не испугаться, если ты чувствуешь, что ты это уже не ты, а что-то ужасное и кровожадное? Но из этой ситуации был только один выход. Я размахнулся и нанёс последний сокрушительный удар по хрупкому черепу старика… я очень долго возился с замком кабинета Смотрителя, хотя при нём наверняка был ключ (я просто не смог заставить себя прикоснуться к телу).

Отец всегда учил меня поступать по совести, но… красный туман. Но ведь когда я пришёл в себя, я поступил по совести, избавив старика от страданий?

В компьютере смотрителя я нашёл немало информации о внешнем мире. Оказывается, убежище стояло запечатанным далеко не всё время. Мы даже посылали разведчиков во внешний мир! Но после всего что я сделал я просто не мог ни в чём винить Смотрителя. Я в последний раз бросил взгляд на Амату. Она сидела в соседней комнате и ревела, уткнувшись в подушку. Я дал себе слово всё исправить и победить свой «синдром красного тумана». Так или иначе, времени не было. Я сбежал по чёрному ходу смотрителя к шлюзу, отворил дверь и отправился в новый мир.

То, что я увидел с другой стороны, потрясло меня до глубины души: огромный мир, лежащий в руинах, но всё ещё несущий отпечаток прежнего могущества и силы.

Люди доигрались в солдатиков. Судя по информации, которую я раскопал в кабинете Смотрителя, недалеко должен находиться город – Мегатонна. Я спустился в небольшое разрушенное поселение, которое приметил ещё при выходе из убежища. У дороги висел заржавевший и простреленный в нескольких местах знак – «Спрингвейл». Мегатонна должна находиться прямо за ним. Городок был буквально пропитан унынием и безнадёжностью. Тут я понял, что у меня с собой нет ничего, совсем ничего, никаких припасов, оружия. Только одна бейсбольная бита. Добравшись до первого перекрёстка, я стал думать куда же мне пойти. Я решил пойти налево.

Увидев большое и даже почти неповреждённое здание, я дико обрадовался. Мегатонна – оплот человеческой цивилизации. Я постучался в деревянную дверь, никто не ответил. Лучше того – дверь от моих ударов податливо распахнулась и… Я увидел комнату, которая может присниться только в самых жутких ночных кошмарах – разорванные в клочья тела были нанизаны на пики или подвешены к потолку при помощи металлических крюков. В углу комнаты стояла клетка. Там лежали мертвецы, которых ещё не успели подвесить. Меня затошнило. Я почувствовал, что начинаю терять сознание, а в голове вертелась одна единственная мысль – «Неужели человечество настолько деградировало?». Громадным усилием воли я взял себя в руки и сказал себе, что отсюда надо уходить. Но моей мечте не суждено было сбыться. Когда я, как идиот, развернулся к страшной комнате спиной, в затылок меня ударило что – то твёрдое. Перед тем как потерять сознание, я услышал чей – то глумливый голос, проговоривший непередаваемым тоном – «Свежее мясо!».